— Я люблю тебя.

— А? Что? — недоуменно спросила Ребел.

— Я люблю тебя. — Уставший и выдохшийся Уайет лежал рядом и терся щекой о ее щеку. — Я правда люблю тебя.

— О чем ты? — Это было слишком нелепо, чтобы быть правдой. — Кто меня любит? Или лучше сказать, сколько вас меня любит?

— Послушай меня. — Уайет навалился на нее и заглянул ей в глаза. — Я.., не думаю, что любовь зависит от внешней стороны личности или от внутренней. Я считаю, что это глубже. — Он ударил себя в грудь. — Я люблю тебя, тебя, Ребел Элизабет Мадларк. И уверен, буду любить тебя, кем бы я ни был.

Ребел молча смотрела на него немигающим взглядом, пока не почувствовала, что в глазах у нее плывет; она моргнула и сказала, чтобы что-то сказать:

— Почему ты заговорил об этом сейчас?

Она не подчеркнула последнее слово, но оно зависло между ними, холодное и сухое, как сама правда. Времени почти не осталось. Воспоминания Эвкрейши вернулись, значит, скоро вернется и ее личность. И тогда Ребел растает в океане души и перестанет существовать.

— Почему сейчас? — повторила она.

Может, для него неважно, кто она: Ребел или Эвкрейша. Как ни горько так думать.

Уайет прочитал ее мысли.

— Я люблю не Эвкрейшу. Не это тело. Я всегда буду любить именно тебя. Послушай. Я знаю, скоро ты.., уйдешь, и я не хочу, чтобы ты.., о Господи, как же это сказать?., я не хочу, чтобы ты растворилась, не зная, что я тебя люблю. Я бы этого не вынес. Может, я слишком жадный? Ты понимаешь, что я пытаюсь сказать?

Охваченная одновременно счастьем и горем, Ребел обняла Уайета и крепко прижала его к себе, чтобы он не видел ее лица, ее слез. Когда он снова заговорил, она закрыла ему рот единственным доступным ей способом, и они опять занялись любовью.

Ребел любила его так сильно, что еле сдерживалась, чтобы не признаться ему в этом самой. Она боялась, что если произнесет эти слова, то не сможет больше держать себя в руках. Сейчас она любила Уайета еще сильнее, она любила его за то, что он ей солгал. Она не верила ни одному его слову.

Но как хорошо, что он это сказал.

Этой ночью Эвкрейша явилась ей в виде разлагающегося трупа. Вместо ногтей торчали хромированные скальпели, и когда Эвкрейша раскрыла рот, из него, как ряды длинных зубов, показались шприцы. «Уходи», — сказала ей Ребел. Эвкрейша изящно взмахнула серой рукой, и лезвия полоснули Ребел по лицу.

Какой-то миг потрясенная Ребел еще держалась, она стояла и смотрела сквозь кровавую пелену, но затем Эвкрейша подняла вторую руку, и Ребел бросилась бежать.

Она неслась по бесконечному лабиринту каменных тоннелей, падала в одних и продиралась через другие. Вставшая из гроба ведьма вновь и вновь догоняла Ребел и лениво полосовала ее голые ноги. По тоннелю тянулся кровавый след, ноги Ребел подкашивались от пульсирующей боли. Ей мерещилось, что она бежит по артериям огромного тела, мертвого тела, тела мертвого камня, и это тело — ее собственное. И тут ей представилось, что она лежит парализованная и привязанная к носилкам в нише лабиринта роз, в Новом Верхнем Камдене.

Лицо Эвкрейши нависло над ней. Краска психохирурга высохла и растрескалась, кожа на щеках натянулась, и от этого слегка приоткрылся рот. Глаза холодные, незрячие. Эвкрейша наклонилась совсем близко, обдала Ребел приторным запахом разложения и заговорила.

Но когда она наконец проснулась, то могла лишь припомнить, что Эвкрейша сказала ей истины, которые Ребел не смела принять.

Глава 10. ТЕНЬ СНОУ

На следующий день кто-то подстрелил гражданина.

Ребел узнала об этом во время обеда. Утром она руководила группой рабочих, устанавливающих новый шлюз в резервуаре No 14. Это была одна из дюжины групп, находившихся под началом Уайета, в одиннадцати обязанности бригадира выполняли граждане, эти группы работали в другом месте, ремонтировали покрытие геодезика и занимались орхидеей. Бойкие жители резервуара вышли наружу, предлагая рабочим пряные фрукты, вино, марихуану или ворованные вещи, приходилось все время их отгонять. Днем раньше макробиоинженеры умертвили орхидею, и она начала гнить. Даже через дыхательные маски, потребовавшиеся теперь, когда из геодезика откачали половину воздуха, пробивалась отвратительная вонь. Когда шлюз наконец заработал, было уже поздно, и Ребел еле поспела на уходящий к Деймосу катер. Она села за стол, когда Уайет уже заканчивал обед.

— Сегодня подстрелили гражданина, — сказал Уайет.

Он быстро обнял ее и передал ей поднос. Проходящий мимо пьеро поставил на поднос еду.

— Как это случилось?

— Знаешь бригаду, которая рубила орхидею на сырье для протеинового завода? Они наткнулись на банду самогонщиков. Должно быть, мелкая шайка, иначе они попросту бросили бы свою последнюю продукцию и смылись. Так или иначе, у одного из бандитов была пневматическая винтовка. Она выстрелила. — Уайет пожал плечами. — Бывает.

— Он опасно ранен?

— Вот он идет.

Двое граждан заняли места за их столом. У одного была перевязана грудь, и Ребел видела, как под повязкой мерно вздымается протез легкого.

— Привет, Цинциннат «Цинциннат — консул 460 г, до н, э, и диктатор 458 г.». Что говорят врачи?

— Необратимых повреждений нет, — ответил Цинциннат.

— Интересно, пневматическая винтовка — это распространенное оружие в кластерах Пояса? — спросила сидящая рядом женщина.

— Нет, нет, — ответил Уайет. — В сущности, она почти бесполезна в условиях кластеров, это скорее игрушка, чем оружие. Его радиус действия больше, чем у холодного оружия, зато оно не такое меткое. Оно дешевле энергетического оружия, но менее эффективное. Однако в резервуарах пошла мода на эти штуки.

Подошли еще трое граждан, за ними следовал Борс. Он подсел к Ребел, косички у него на голове подрагивали, потом мало-помалу успокоились. Шарики не давали косичкам падать ему на лицо.

— Последняя вечеря. — Борс развел руками. — Холодильный корабль готовят уже сейчас.

— Однако это оружие, вероятно, вполне устраивает мелких преступников. Почему вы ввели его в употребление?

— Поначалу эта мысль показалась нам привлекательной, — весело ответил Уайет.

Его собеседница нахмурилась.

К ним подсел Стилихон.

— Я изучал ущерб, нанесенный сорняками, прибывшими вместе с шератоном. Этими вакуумными цветами. Я обнаружил их на резервуарах, на фермах, на вакуумных доках, нашел даже небольшой покрытый ими участок на поверхности Деймоса. Они буквально везде.

— Да, они неистребимы, — сказал Уайет. — Стоит им появиться, от них спасу не будет. — Борс неторопливо жевал, с неподдельным интересом следя за разговором. — Кстати, о нежелательном присутствии. Стилихон, вчера я просматривал ваш общественный банк данных и увидел, что туда основательно проникли комбины: Надеюсь, вы не храните там никаких секретов.

— У Народа нет секретов, — ответил Стилихон. — Право свободного доступа к информации — основное право гражданина в нашем обществе. Относительно вакуумных цветов. Как вы боретесь с ними в Кластере Эроса?

— В основном никак. Мы сдерживаем их распространение при помощи постоянного труда, но я не могу сказать, что мы с ними боремся. Понимаете, они искусственные, элемент биотехнологии переработки мусора. Замысел основан на том, что легче сорвать и переработать цветы, чем собрать и преобразовать мусор. Однажды мне объяснили, как получилось, что цветы так разрослись. Что-то насчет экосистемы одного организма. Я не помню подробности.

— Вы знаете народные законы? — вдруг спросил Борс.

— Кое-что читала, — ответила Ребел.

— Перед ускорением Геодезик следовало осмотреть. От нас потребуются огромные усилия, чтобы уничтожить эти мерзкие растения, если их вообще можно уничтожить. Заражение нашего пространства их спорами — преступная халатность, — заявил Стилихон.